Колхозный сад был гордостью, украшением и богатством нашей деревни. Ранеток всегда созревало очень много, так что к их воровству сторожа относились с прохладцей и пугали, в основном, издали, давая ребятне возможность благополучно удрать. Треск штанов, рубашек и оторванные пуговицы, вероятно, служили им своеобразной наградой.

С яблоками обстояло иначе — небольшая плантация располагалась в самом центре сада и усиленно охранялась, что, впрочем, совсем не отменяло попыток добыть чудесную «антоновку» неправедным путем.

Однажды и мы, четверо закадычных друзей, решились на подобный «подвиг».

— Не дрейфь, парни, будет что вспомнить! — петушился долговязый Кеха, чья душа не могла жить без приключений.

— Не забудьте сало собакам бросить, как подбегут, — осторожничал Митяй.

Мы с Гриней помалкивали, но и наша жажда испытаний брала верх над чувством опасности и благоразумием.

Молодой месяц еле виднелся за легкими облаками. Над деревней повисла глубокая ночная тишина, резко похолодало. Полагая, что время пришло и, прислонив велосипеды к забору, мы бесшумно перебрались через него, а уже вскоре наши руки ощупывали первые деревца.

По краям яблок не было. Мы пробирались ближе к центру, пока, наконец, чей-то громкий шепот не произнес: «Есть! Братва, их тут море!». Мои пальцы наткнулись на первые два яблока, показавшиеся такими огромными, что дух перехватило, но дальше ждало настоящее чудо — на ветвях созвездиями в четыре, пять, шесть штук висело немыслимое количество холодных, крупных плодов, которыми я быстро стал наполнять рюкзак. По шуму и треску сзади было слышно, с каким проворством «трудилась» братва.

Внезапно до слуха донеслись посторонние звуки и я, всмотревшись в темноту, с ужасом увидел человека с поднятым вверх ружьем, а из домика под тявканье собак выходили еще двое, подсвечивая себе китайскими фонариками. Раздался выстрел!

Приятели метнулись к забору, но мои ноги, ставшие вдруг «ватными», бежать отказались. Бросившись животом на рюкзак, я замер под деревом, слыша только, как предательски громко стучит сердце. Люди быстро протопали мимо, а одна из собак кинулась ко мне, но, деловито обнюхав, вдруг лизнула мой нос и умчалась за хозяевами. Прозвучал еще один выстрел, и показалось, как будто горох швырнули в забор, уже преодоленный моими дружками.

Постепенно шум и голоса стихли. Сторожа ушли далеко в сторону, и я, наконец, покинул опасную плантацию. Не обнаружив за забором ни дружков, ни велосипедов, я предпочел вернуться домой берегом речки и завалился спать на сеновале, там же спрятав рюкзак.

Утро выдалось нелегким — матери понадобился велосипед, и пришлось соврать, что я оставил его на ночь у друга из-за пробитого колеса. Вскоре появились «подельники» и по их мрачному виду стало ясно — дело худо. Оказывается, ночью нас видели по дороге, сообщили куда надо и мы попали в подготовленную засаду. То, что «живыми» нас не взяли, утешало мало. Пришлось во всем сознаться матери и, само собой, такого наслушаться, что хватило на годы вперед.

Наш и Кехин велосипеды на следующий день выручил дед Алексей — они с главным садоводом воевали на одном фронте, а отец Митяя, как член правления колхоза, без труда забрал свой и Гринин.

Яблоки еще долго хранились в сене и служили завидным угощением. Даже мать с удовольствием ела их, хитро поглядывая в мою сторону. А мне почему-то чудился в них горьковатый привкус. Гриня, кстати, со мной был согласен.