У подножия Косматого лога, переливаясь таинственным журчанием и глухим шепотом, стремится к равнине прозрачная речушка.

Полвека назад кто-то свалил громадную лиственницу, комель которой теперь служит мостиком. Дерево обросло плотным мхом, снизу от воды потемнело и напоминает сказочного великана-налима. Под ним все лето толпится стайка хариусов, которые, плавно изгибаясь и мелко-мелко вибрируя хвостами, стоят на месте, то ли разговаривая между собой, то ли вылавливая что-то особенно вкусненькое, то ли охраняя сказочную рыбину-мостик.

Темные спинки рыб еле видны, но стоит любой из них чуть повернуться, как на мгновение полыхнет серебром чешуйчатый бок, удивит треугольный глаз, а уж потом зрительная память восстановит похожие на крылья стрекозы плавники с красной окантовкой, красивый хвост в черном обрамлении, смешной ротик с оттопыренной нижней губой.

Разглядеть их можно, лишь затаившись на мостике, чуть дыша. Одно неосторожное движение и — только мелькнут темные молнии, кончится сказка.

А речушка по-прежнему перекатывается своим журчанием и манит остаться еще.

Если в середине мая в полдень свернуть с дороги и мимо заправочной станции проникнуть в лощину, обогнув пологую сопку — попадешь в другой мир.

Там нет запахов и звуков цивилизации. Там с голубого купола светит другое солнце, более яркое и более ласковое. Там под ногами лежит тонкий, но необычайно плотный, пестрый ковер. На нем умелый мастер соткал нежно-розовые лепестки чабреца, ярко-желтые круги «куриной слепоты», сизый туман побегов юной полынки, миллиарды изумрудных травинок — от тонкого с волосок костреца до широкого с ладонь «дурмана».

Там ноздрям вначале больно от чистого воздуха, но уже через минуту они начинают жадно трепетать от желания уловить все богатство удивительного многообразия ароматов, среди которых запах дорогих французских духов становится лишним и даже противным. В цивилизацию возвращаться не хочется.